Жорж Бордонов - Мольер [с таблицами]
30 июня 1643 года в доме Бежаров подписано свидетельство о рождении Блистательного театра, то есть договор между членами труппы. Новая труппа — своего рода маленькая республика. Решения принимаются большинством голосов. Только Мадлена имеет право сама выбирать роли. В этом товариществе и доходы и траты — общие.
Предусмотрено все — кроме провала! Кто же эти актеры, собравшиеся вокруг Мольера и троих Бежаров? Первым подписывается Дени Бейс, книготорговец из предместья Сен-Жак; он брат Шарля Бейса, адвоката в Парламенте и драматурга. Жермен Клерен, сьер де Виллабе, — профессиональный актер; известно, что в 1656 году он был главой труппы Его Королевского Высочества. Никола Боннанфан, сьер де Круазак, служил раньше письмоводителем у прокурора; после неудачи Блистательного театра он продолжит свою сценическую карьеру. О Жорже Пинеле, именуемом Ла Кутюр, рассказывают, что он был учителем Мольера и что Жан II Поклен будто бы засылал его к Жану-Батисту, чтобы уговорить сына отказаться от артистического призвания, но Мольер, наоборот, убедил своего бывшего наставника поступить на сцену. В действительности же Пинель, который называет себя «преподавателем философии и учителем языков», скорее всего, профессиональный актер; в 1664 году он будет в составе труппы Маре. Мадлена Маленгр, именуемая де Сен-Марсель, — лицо безвестное, исчезающее вместе с Блистательным театром. Катрина Десюрли, родившаяся в 1627 году, — дочь чиновника в канцелярии тайного королевского совета, Этьена Десюрли; она уходит из Бургундского отеля, чтобы разделить судьбу Мадлены Бежар и Мольера; профессиональная актриса, она должна помогать семье; умирает она в 1679 году. Нет нужды подчеркивать разношерстность этой «компании», в которой бывший письмоводитель, учитель чистописания и другие дилетанты соединились с актерами профессиональными, но — так или иначе — несостоявшимися. У Мадлены и Жана-Батиста устремления слишком разные, чтобы они могли связать воедино членов своей труппы. Все обстоятельства словно нарочно складываются так, чтобы обеспечить провал. И все же они надеются, делая ставку на то, что Парижу не хватает зрелищ. Напомним, что в то время в столице работают только три театра: Бургундский отель, Маре и — с перерывами — Итальянцы со Скарамушем.
ЗАЛ «МЕТАЙЕ»
12 сентября 1643 года труппа Мольера снимает «Метайе» — зал для игры в мяч, принадлежащий «досточтимому Ноэлю Галлуа, учителю игр». Этот зал был заново отстроен в 1600 году на месте старого зала — «Шардон», разрушенного в смутные времена Лиги[53]. Строитель, Арнуль Метайе, дал залу свое имя и вывеску — «Крепкий Май»[54] (вымученный каламбур).
Возникает вопрос, почему театральные труппы в те годы так часто устраиваются в залах для игры в мяч. Таких залов в Париже в 1640 году более тысячи. «Большая труппа» Бургундского отеля играет в «старом зале для игры в мяч, переделанном под театр», равно как и «малая труппа» Маре. Такие залы напоминают наши крытые теннисные площадки; это прямоугольники размером 3X10 метров, 5 метров высотой, с деревянными боковыми галереями и ложами. Такая конструкция при незначительном переоборудовании позволяет давать публичные представления.
У юных товарищей Мольера размах широкий: они хотят играть в настоящем театре. На работы по перестройке помещения заключаются контракты с плотником и столяром. Им обещают платить по 100 ливров в неделю, когда начнутся спектакли, что, в общем-то, означает делить шкуру неубитого медведя. В декабре труппа обращается к посредничеству Франсуа Амблара, оптового лесоторговца, и ведет переговоры с Леонаром Обри насчет того, чтобы вымостить подъезд к театру — иначе в карете туда будет не пробраться. Подумать только, что зал «Метайе» находился рядом с Нельской башней, то есть на нынешней улице Мазарини! В октябре для практики и заработка труппа играет на ярмарке в Руане, городе великого Корнеля.
Наконец, 1 января 1644 года двери Блистательного театра распахиваются. Одобрительные возгласы, раздающиеся весьма некстати (о чем свидетельствует Шалюссе), — результат неумеренных возлияний в зрительном зале; и на том успех кончается. А между тем, 15 января пожар уничтожает здание театра Маре, что увеличивает шансы на удачу для новой труппы. Но публика, при всей своей непритязательности, упрямо воротит нос. Что у них за репертуар? Мы не знаем. Корнель? Едва ли. Великий руанский поэт верен актерам театра Маре и слишком благороден, чтобы отдавать свои трагедии соперничающей труппе, невзирая на пожар. Увы, друзья Мольера, подчиняясь вкусам Мадлены Бежар, играют «Смерть Криспа» и «Смерть Сенеки» Тристана Л'Эрмита или «Артаксеркса» Маньона, пьесы напыщенные и нудные. В театре первой половины XVII века смертей великих мужей античности и мучеников хоть отбавляй. Кругом одни пытки, казни, возвышенные самопожертвования, но публика скучает. Она сыта по горло кровью; вопли и корчи вызывают только смех.
ЖАН-БАТИСТ ПОКЛЕН ДЕ МОЛЬЕР
Труппа принимает в свои ряды драматурга, Никола Дефонтена (не для того ли, чтобы выправить затруднительное финансовое положение?). Это писатель-актер. Он поставил в Авиньоне (жители которого всегда были любителями и тонкими знатоками театра — как, впрочем, и в наши дни) своих «Добродетельных прелестниц». Еще раньше он написал трагикомедию «Эвримедон». Он будет продолжать свою театральную карьеру до самой смерти (в Анже, в 1652 году), но преимущественно в провинции.
28 июня 1644 года, в присутствии нотариусов Левассёра и Шаплена, труппа подписывает ангажемент Даниеля Малле, постоянно проживающего в Руане, а временно — в предместье Сен-Жермен. Даниель Малле — профессиональный танцовщик; он помогает Филиппу Кампу, именуемому Карделен, «канатоходцу на постоянной службе короля», в «забавах, составляющих его ремесло». Даниель Малле становится танцовщиком Блистательного театра и обязуется работать как в Париже, так и на гастролях (называемых тогда «визитами»). Этот заурядный контракт интересен нам потому, что здесь впервые появляется имя «Мольер». Текст даже уточняет: «Жан-Батист Поклен, именуемый Мольер». Подпись, сопровождаемая четким росчерком, — «де Мольер». Впоследствии Жан-Батист будет подписываться «Ж. Б. П. Мольер» или «Ж.-Б. Поклен Мольер» и ставить знак./., которым пользуются многие актеры и литераторы — его современники: может быть, для того, чтобы распознавать друг друга. Откуда Мольер взял свой псевдоним? Гримаре подчеркивает его скрытность по этому поводу: Мольер таится даже от лучших друзей. Нам остается только строить догадки. В XVII веке актеры обычно выбирают себе прозвища «ботанические» и цветочные: Ла Флёр, де Розье, Дезейе, Дюфрен, Бо-Шен[55]. Исходя из этого, можно предположить, что Мольер искал себе прозвище от слова «lierre» (плющ). Кое-кто указывает на то, что многие деревни на юге Франции называются Мольер, но Жан-Батист так подписывался еще до своих странствований по провинции. Другие говорят, что такое имя носил в первой четверти века один писатель, Мольер д'Эссертин, а при жизни Мольера — несколько музыкантов. Вот и все; не слишком много. Скорее всего, Мольер должен был не отставать от своих собратьев, избиравших звучные и изящные псевдонимы, а имя Мольер «лучше смотрелось», было не таким плебейским, как Поклен. Кроме это слово типично французское, очень четкое, удобное для произношения, звонкое, но с подобающей толикой мягкости; а плавный звук на конце оставляет место для неясных грез… Но нет ли изрядной доли наивности в таких поисках глубокомысленных объяснений славного имени, в попытках обнаружить какие-то тайные побуждения у того, кто его избрал? Это уже что-то мольеровское. Имя — не более чем покров, облекающий творения, но не того, кто это имя придумал.
